Белый ниндзя - Страница 167

167

— Великий Боже!

— Вполне логичная версия, — подвел итог Эйлбемарл, провожая их по коридору. — Вам надо подписать несколько бумаг, сенатор, и вы сможете забрать свои личные вещи. — Он повернулся к Брэндингу лицом. — Если хотите пригласить на этот торжественный акт кого-нибудь из своих друзей из средств массовой информации, то не стесняйтесь, будьте моими гостями. Там их целый букет собрался на крыльце. Не знаю, как вы захотите с ними поступить, но, если вы предпочтете проскользнуть незамеченным, то и это можно устроить.

Брэндинг кивнул:

— Это очень любезно с вашей стороны, лейтенант.

Они покончили со всеми положенными формальностями в кабинете Эйлбемарла.

— Он не очень шикарный, — скромно сказал детектив, — но все-таки личный.

— После камеры, — заметил Брэндинг, — он мне кажется чертовски уютным.

Эйлбемарл оставил их на минуту, чтобы подшить к делу подписанные Брэндингом бумаги и принести его вещи.

Оставшись одни, Брэндинг и Шизей посмотрели друг на друга.

— Я все время здесь думал только о тебе, — признался он. — И ненавидел тебя всеми силами души.

Шизей спокойно встретила его взгляд:

— Значит ли это, что теперь ты думаешь иначе?

— Можно подумать, тебе до этого есть дело! — с горечью воскликнул Брэндинг. — Ты держала меня за полного дурака!

— Неужели ты действительно так думаешь?

— Пожалуйста, не надо! Не отпирайся. Я прекрасно все понимаю!

Тут Брэндинг заметил, что Эйлбемарл вернулся и стоит в дверях. Воцарилось неловкое молчание.

Детектив сочувственно оглядел их.

— Немного поцапались? — Он присел на угол стола. — Но мое дело сторона, верно? — Он распечатал большой конверт из бурой манильской бумаги и передал его Брэндингу: — Проверьте, все ли на месте.

— Все, — коротко бросил Брэндинг, рассовывая по карманам бумажник, записную книжку, ключи и прочие предметы, на полицейском жаргоне называемые «личными вещами».

— Подпишите здесь. — Затем Эйлбемарл кивнул, давая понять, что официальная часть закончена. — Я вот что хотел сказать вам, сенатор. Вы, конечно, вольны воспринять мои слова, как вам заблагорассудится. Это ваше дело. Но не могу умолчать, что эта девушка — крепкий орешек. Не знаю, какие у вас с ней отношения, да и знать не хочу. Может, уже слишком много воды утекло... — Он пожал плечами. — Но все равно, я хочу, чтобы вы знали. Она, как львица, боролась за ваше освобождение, не боясь даже себя подставить под мои выстрелы.

Он положил листок, подписанный Брэндингом, в ящик стола.

— Что там ни говори, а это что-то значит, когда люди себя не жалеют. Во всяком случае, мне так кажется. — Он улыбнулся: — А там кто знает?

Он слез со стола.

— До свидания, сенатор, и всего вам доброго. — В дверях он обернулся: — Пользуйтесь моим кабинетом пока. Я выйду к этим индейцам, что собрались снаружи, и объясню им, что и как. А потом вернусь, если нужна моя помощь. Пользуйтесь телефоном, если надо. В город мы звоним через девятку. А в общем, поступайте, как считаете нужным. Работа с прессой — это ваше амплуа. Оставшись опять одни, Шизей и Брэндинг долго смотрели друг на друга. Наконец, поняв, что ему ей нечего сказать, она взяла со стола свою сумочку.

— Подожди, — попросил Брэндинг, — не уходи.

— Ты уже говорил такие слова однажды, — напомнила Шизей. — И сам видишь, что из этого получилось.

— А что именно? — осведомился Брэндинг. Не дождавшись ответа, он взялся за телефон. Первым делом, полистав свою записную книжку, он связался со всеми своими друзьями из средств массовой информации — на работе и дома. Многие из них были уже здесь, перед зданием полиции, и поддерживали связь со своими редакциями по телефону. Эти люди работали без отпусков, новости для них — что зелье для наркомана. Они жить без них не могли.

Через сорок пять минут он обзвонил кого надо. Осталось поговорить с пресс-секретарем, дать ей соответствующие указания.

— Я проведу полномасштабную пресс-конференцию завтра. Нет, не утром. Я уже дал предварительное заявление — пока с них хватит. Займемся шоковой терапией. Ага. Давно пора. Начнем в С-14. — Он имел в виду свое секретное «укрытие» в самом здании Капитолия. — Установим там камеры и напустим побольше интиму. Ну, ты знаешь, что я имею в виду. Фотографии крупным планом не помешают. И подробный комментарии. Я рассмотрю это дело со всех сторон, поставлю точки над всеми I. Это окажет на публику такое же воздействие, как неудачное покушение на Рейгана: когда в него стреляли, но он выжил. Если хорошенько расписать, что пытался со мной сотворить Хау, из меня можно будет сделать национального героя. И еще, Маурин, я хочу, чтобы на пресс-конференции был детектив Эйлбемарл, — он заглянул в бумаги, лежащие на столе, — Филип Эйлбемарл. Нет, не так. Я хочу, чтобы он стоял со мной рядом, плечо к плечу. Ну, ты понимаешь. Пресса будет в восторге. Они увидят в нас братьев, родственников души. Хорошо. Да. До встречи. И еще, Маурин. Спасибо тебе. — Он положил трубку, глубоко вздохнул:

— До чего же долгая ночь!

— А где твой адвокат?

— А он был здесь неотлучно во время допросов, — ответил Брэндинг. — Когда они опять отвели меня в камеру, он отправился к судье хлопотать, чтобы меня отпустили на поруки. Я думаю, он и сейчас этим занимается. — Брэндинг вдруг рассмеялся: — Пусть себе старается. — Он встал: — Ну, ты что, идешь или как?

Шизей не шелохнулась.

— Я должна тебе кое-что сказать.

Брэндинг взглянул на нее:

— Удивляюсь я, почему ты себя чувствуешь обязанной говорить мне неправду? Неужели ты думаешь, мне так легче?

167