Белый ниндзя - Страница 173

173

Брэндинг включил воду, и скоро ванная наполнилась паром. Стало неприятно жарко. Он распахнул дверь, а сам стал под душ. Шизей последовала за ним, предварительно закрыв дверь.

— Так что ты мне хотела рассказать про ту школу? — спросил Брэндинг. Было очень приятно стоять под струями горячей воды. Они смывали с него грязь и пот. Пот от страха. Боже, как он испугался, увидев труп Брислинга в багажнике! Но еще больше он испугался, когда его арестовали. Я не смог бы стать преступником, подумал Брэндинг. У меня бы для этого просто духу не хватило.

— Эта школа находится в сельской местности, — начала Шизей, намыливая его тело. — Все здания ее напоминают по архитектуре швейцарские шале, и вся атмосфера школы какая-то сказочная. Называется она «Кинзей но комо», что значит «Золотое облако». Все предприятия в Японии в свое название включают лозунг, который должен скандироваться с гордостью людьми, причастными к нему. Вот и школа эта к своему названию присоединяла лозунговые эпитеты «кийоки уцукушики кандзен» — «чистая, прекрасная, совершенная».

В «Золотом облаке» учились только девочки, но все преподаватели были мужчины. Это была своего рода школа актерского мастерства, если под актерством понимать не только игру на сцене. Ты помнишь, что означает слово «ката»? Оно означает незыблемые правила. Так вот, все в этой школе делалось в соответствии со строгими правилами: игра на сцене, еда, сон, омовение. Все.

Нас учили играть только мужские роли, по многим причинам. В основе этой идеи лежит убеждение великого артиста Йошидзавы Аямы — его биографию мы должны были зубрить наизусть — что цель театрального действа — воплощать идеал. И, говорил он, женщины, играя женщину, не могут воплотить его, механически подчеркивая отдельные женские атрибуты: губы, бедра, груди. Это акцентирование внешних черт разрушает внутреннюю структуру образа, поэтому только мужчина может создать на сцене женский идеал.

— Но, по-моему, это чепуха, — прокомментировал Брэндинг.

— Ты думаешь? — намыленные руки Шизей спускались все ниже и ниже по его спине. — Не так уж это и глупо, если вдуматься. Тебе разве не приходило в голову, что идеальное воплощение возможно только при условии его полнейшей искусственности? Чем ближе к естественности — тем дальше от идеала, который является, по существу, иллюзией, мастерски созданной большим художником.

Брэндинг повернулся к ней.

— И что, эта мысль справедлива также по отношению к женщинам? Что только они способны воплотить мужской идеал?

— Да.

— Но ведь ты женщина и, должен сказать, мастерски играешь женскую роль.

— Я выпускница той школы, — объяснила Шизей, — а не просто ученица. Кроме того, большинство из моих соучениц по «Золотому облаку» находились там, потому что, играя мужские роли, они избавлялись в какой-то мере от своей женственности, становились отчасти бесполыми. Дело в том, что в японском обществе женщинам отводится чисто служебная роль, а «Золотое облако» помогало им, избежать такой участи, хотя бы на время.

— А ты что там делала?

— До поступления в школу я уже знала, что хочу стать таленто, звездой масс-медиа, — ответила она. — Я помню, как-то увидела по телевидению церемонию бракосочетания двух знаменитых таленто. Она совершалась с пышностью, невиданной для Японии. Все газеты на ушах стояли. Ни один премьер-министр не удостаивался такой чести. К ним было отношение как к королевской чете. Атмосфера была буквально пропитана поклонением, и, как сейчас помню, я тогда подумала, что эти двое живут, как в раю. У них есть все. Все, о чем я мечтала.

Длинные ресницы Шизей отяжелели от влажности в ванной.

— По правде говоря, я пошла учиться в «Золотое облако», чтобы научиться воздействовать на других людей, — сказала она. — Подчинять их своей воле. Женское начало мешает этому.

Брэндинг смотрел, как вода струйками бежит по прекрасно развитому телу Шизей. Во впадинках и в ложбинках она держалась каплями.

— Значит, ты там научилась лгать глазами, — подытожил он. — А не учили тебя там заодно также и обманывать свое сердце?

Она подняла на него глаза:

— Кок, я...

Он коснулся ее рукой.

— Как бы я хотел, чтобы мне ты не лгала!

— Зачем тебе так нужна правда? — спросила Шизей тихо.

— Потому что правде я посвятил свою жизнь.

— Но все в жизни лживо.

— О, Шизей, ты ведь сама не веришь тому, что говоришь.

— Верю, Кок. Действительно верю. И ты бы поверил, если бы повидал в жизни с мое.

Брэндинг внезапно обхватил ее за плечи, привлек к себе так, что их губы почти соприкасались, и заглянул ей в самые глаза, глаза, которые прошли специальную подготовку, осваивая искусство лжи.

— Кто ты, Шизей? Самоуверенная лоббистка, скользящая по коридорам власти, играющая свою роль лучше, чем другие? Самоотверженная защитница окружающей среды с чистым сердцем? Страдающее человеческое существо, съежившееся от ударов судьбы, как тот паук, нарисованный у тебя на спине сумасшедшим художником? Или ты колючая молодая женщина, прошедшая в «Золотом облаке» прекрасную школу обуздания собственного естества ради достижения безумного идеала? Какие из перечисленных мною черт лучше всего описывают твою личность?

Она покачала головой.

— Не знаешь. Я думаю, ни одна из них, как в отдельности, так и в сочетании с другими, не отражает твоей сущности. Я думаю, ты сама знаешь, кто ты, потому что на своем жизненном пути ты потеряла себя. Тебя научили обманывать — в этом я не сомневаюсь. Но беда твоя заключается в том, что в конце концов ты обманула саму себя.

173